Я учился в Ровенской школе третий год, когда Валька пошёл в школу. Попал он к учительнице Валентине Ивановне Полежаевой. Учиться не хотел, хулиганил. Решили его определить в детский дом. Узнав об этом, стал мстить и Валентине Ивановне, и председателю сельсовета Новиковой М.М., и Казаковой А.Ф. Он обзывал их матерными словами, грозился убить или поджечь их дом.

Однажды, поскандалив с Валентиной Ивановной, он натаскал под крыльцо школы сена и поджёг его. Было это во время уроков. Кто-то заметил дым. Пожар удалось потушить. Это переполнило чашу терпения Матрёны Минаевны, и Валька был срочно определён в Ануфриевский детский дом. 
Эта то ли врождённая, то ли приобретённая в раннем детстве черта некого неприятия установленных между людьми в обществе правил и порядков, постоянное желание идти против них и влекла его по жизни.

Из детского дома был определён в ремесленное училище, получил специальность столяра. А потом лагерь – стройбат, из него опять в лагерь на большой срок. Лагеря окончательно оформили его негативный характер.

Вернулся, измождённый лагерями, больным и надломленным, к матери. Она, отсидев свой срок и сойдясь с соседом по Ровному дяде Серёжей Сипиным (Лушиным), доживала свой век где-то в совхозе под Боровичами. Пил, хулиганил и стал для матери большой обузой.

Тут в Ровном освободился большой дом Калининых (№42). Тётя Дуня Калинина была родной сестрой деда Николая Сулакова. У Калиныных детей не было, и дом достался Антонине Чвановой. Туда на житьё она и отправила надоевшего сына.

Приехал он со своей сожительницей. Чувство свободного хозяина на первых порах, видимо, возбудило в нём желание пожить по-человечески, как все добрые люди. Будучи мужиком мастеровым, начал обустраивать дом. Приспособил под жильё 2-й этаж: сложил там замысловатые печки с обогревом всего дома, отремонтировал внутри, разделил перегородками на комнаты. Обиходил огород, поставил долговечную ограду на металлических столбах, соорудил крытую от дождя беседку. Но продолжалось это недолго. Всё больше и глубже засасывало пьянство.

Встретился я с ним через 46 лет, выйдя на пенсию. Сначала мы друг друга не узнавали. Потом, поняв, что это Валька Сулак, я встретился с ним. Он уже был горьким пьяницей, продал из дома всё, что представляло ценность, месяцами не выходил из запоя. Под осень задумал я сложить в доме обогревательную печь. Валька встретился мне еле бредущим по дороге с колуном на плече. Он продавал колун за бутылку и за две – банный котёл. Узнав, что я ищу печника, предложил:

– Володя, не ищи, я хороший печник, вот отойду за недельку и сложу тебе печку. Скоро я подохну, а печку сложу хорошую, будешь меня вспоминать.

Ждать пришлось не одну неделю. Наконец, явился с помощником Колей Чистовым. Договорились не пить, пока не затопим печку. В первый день работали с утра до темноты. Он страдал, ему было тяжело: мучило высокое давление. Даже заводил разговор о стопке. Я был неумолим. Под вечер следующего дня рождённая в муках печка была готова. Затопили, разложили угощение. Денег он брать не соглашался, Пришлось уговаривать взять, чтобы расплатиться с долгами за уже выпитый самогон.

Примерно через год после этого его парализовало. Чуть оклемавшись, ещё не поднимаясь с кровати, он снова начал выпивать и, естественно, умер. Вскоре умерла и его сожительница. Дом его перешёл в собственность сельской администрации.

Печка, сложенная Валентином, уже прослужила 17 зим. Не дымит, надёжно держит тепло. Хорошая о нём память.

© В.И. Терешков.