КАНСКИ

«Жил на острове Кольтур юный викинг по имени Магнус, — гласит фарерское сказание. — И полюбил он девушку с соседнего острова Хестур. И каждую ночь переплывал пролив в пятьсот метров, чтобы видеть ее. Однажды, едва ступив на землю Хестура, увидел он отца девушки с топором в руке.

— Честный гость приходит засветло, — сказал старик. — Ты же крадешься, словно вор ночной. Плыви назад или выходи на поединок!

Бросился Магнус в волны, и с тех пор никто его больше не видел. А пролив между Кольтуром и Хестуром стал самым опасным местом на Фарерах. Мало кто из смельчаков отважится сразиться с его бурным течением...»

Местные жители с уважением относятся к легенде, но знают: подобных проливов в Фарерском архипелаге не счесть и перебрать ся с любого острова на соседний в бурную погоду не так-то просто. Может быть, где-то в проливах архипелага и получило в давние времена особый смысл излюбленное словечко фарерцев — «кански». А о том, что оно означает, речь пойдет дальше.

Два цвета главенствуют на Фарерах летом: фиолетовый и изумрудный. Фиолетовым окрашены фиорды и скалистые горы — самая высокая вершина едва не дотягивает до километра, изумрудным — пастбища. Зимой тоже два цвета: черный и снежный. Но даже в теплое время года с северного острова Куной видны айсберги...

Есть у Фареров одна особенность, которая дает островитянам повод и для своеобразной гордости, и для уныния: на всем архипелаге нет ни одного лесочка, ни единой рощицы. Деревья, если и встречаются, так только в некоторых дворах да еще в публичном саду столичного города Торсхавна. Часто это объясняют тем, что большую часть года здесь стоят холода, дуют сильные ветры, поэтому травы, вереск, лишайники и даже обыкновенный картофель произрастают в изобилии, деревья же гибнут. Величественный простор и тревожную беззащитность обретают острова, лишенные леса...

Может быть, есть смысл предпринять какие-то меры, заняться лесонасаждениями, отобрав специальные морозо- и ветроустойчивые сорта? Ведь нельзя же вечно жить на привозной древесине: требуют обновления и стены домов, и традиционная обувь. Истинный фаререц ответит на эти вопросы Одним словом «кански».

Чуть меньше сорока тысяч человек живут на Фарерском архипелаге. Большая часть разбросана по шести крупнейшим островам, еще на двенадцати живут маленькими группками— от трех до четырех семей. Деревушка Троллан на острове Куной насчитывает двадцать пять жителей. Остров Стоура-Дуймун дал приют настоящим робинзонам: все его население состоит из одной семьи, живущей на собственной крохотной ферме. Луйтла-Дуймун необитаем вовсе.

Зимой, когда ночь длится девятнадцать часов, когда температура падает до минус сорока и на архипелаг обрушиваются свирепые штормы, сообщение между островами прерывается на долгие месяцы. Так что визиты друг другу наносят летом, но и тут возможны осложнений: высокий прилив, опасные течения и туман порой задерживают гостей у хозяев на добрую неделю.

В былые времена, когда телеграфной и радиосвязи между островами еще не существовало, а трудностей с переправой было не меньше, придумали фарерцы особую систему сигнализации. Если кто-нибудь заболевал, земляки расстилали на зеленом прибрежном лугу белую простыню. Ее замечали соседи на ближайшем острове и поступали точно так же, только на противоположном краю своего куска суши. Довольно быстро «простынный телеграф» доносил весть до крупного селения, после чего лодка с врачом при первой возможности отправлялась на помощь. Иногда — с той же целью — использовали дымовые сигналы, причем характер их менялся в зависимости от ситуации: доктора вызывали одним способом, священника — другим, а появление крупного стада дельфинов возвещал особый столб дыма — пустой, заметный издалека.

Ныне все это ушло в прошлое. Но тем не менее фарерцы никогда не скажут определенно возможна ли в данный момент срочная переправа на соседний остров, или скоро ли отправляется очередной самолет на материк. Ответ будет неизменным: «Кански».

Не бывает на Фарерских островах твердых планов и жестких сроков. Жизнь определяется географией, географическое положение «заказывает» погоду, а погода ставит условия. Условия эти такие: за год бывает не менее трехсот пасмурных дней, ежегодная норма осадков — около полутораста Сантиметров. Берега Фареров омывает Северо-Атлантическое течение. Не будь здесь этой ветви Гольфстрима, жизнь на островах была бы вовсе невозможна. Но, перемешиваясь с холодными водами северных морей, теплые струи и порождают густые, набухшие тучи, большую часть года висящие над архипелагом. Порой облака снижаются. Тогда острова окутывает тяжелый липкий ледяной туман, застывающий в метре от земли. Он может густеть несколько дней, а может развеяться в считанные минуты. Очевидно, именно частые перемены погоды и вселили в фарерцев то знаменитое презрение к зонтам и плащам, которым они славятся во всех северных странах.

Зонтик на архипелаге — предмет экстравагантный и... ненужный. От местных дождей — мелких, пронизывающих — он не спасает: порывы ветра подхватывают водяную пудру и крутят во всех направлениях. Плащ — такая же экзотическая диковинка: по макинтошам и зонтам узнают иностранцев. Сами же фарерцы признают только традиционные полосатые картузы и толстые вязаные фуфайки из грубой шерсти. Они знают: дождь пройдет, затем выступит солнце, но обольщаться не следует — туман не заставит себя ждать; впрочем, все это детали, недостойные внимания, следует заниматься своим делом и не придавать значения «пустякам».

Фарерский архипелаг часто называют «островами Может быть». «Кански» на фарерском языке как раз и означает: «все может быть», «все возможно»...

СКИЛЬП

Точно известно: когда в IX веке первые викинги, приплывшие из Норвегии на деревянных ладьях — кнаррах, ступили на землю Фарерских островов, цемента еще не существовало. В одной из саг говорится: «Ослепительно солнце сияло, отражаясь в щитах сверкающих, на алебардах играло, на топорах и копьях, богато украшенных...» О строительных материалах предание умалчивает. Не было цемента и в XI веке, когда независимый до того архипелаг стал частью Норвегии, и в конце XIV столетия, когда возникла датско-норвежская уния, а письменным языком на островах был принят датский, не вытеснивший, впрочем, фарерского. Цементная промышленность ведет своя отсчет в мире с начала XIX века — Фареры к этому времени стали уже датским графством, — между тем каменные здания, стоят здесь с незапамятных времен. Например, в селении Киркьюбёр высятся руины готического собора, возведенного при епископе Эрленде еще семьсот лет назад. Ну и что же здесь странного? Каменные постройки сопутствуют человеку на протяжении всей его истории, люди всегда умели обходиться без цементного раствора — скрепляли камни известкой или глиной. В том-то и дело, что на Фарерах нет ни того, ни другого: кругом базальт. На помощь строителям во все времена приходил скильп.

Скильп — чисто фарерское изобретение. Это вяжущее вещество, приготовленное из размельченных ракушек и рыбных костей. Каменную кладку скильп держит мертво, и первое время он успешно соперничал с цементом: тот нужно было ввозить, а ракушки и рыба всегда под рукой.

По нынешним представлениям скильп — архаизм, «преданье старины глубокой». Надобность в нем, разумеется, давно отпала, зато он дает нам прекрасный повод поговорить о жилищах фарерцев — о постройках, непременно сочетающих в себе вековые традиции и веяний современности.

Еще в тридцатые годы нашего века на Фарерах нередки были дома, обогревавшиеся «по-черному»: дымоход отсутствовал, в центре большой комнаты в очаге горели брикеты торфа, а дым уходил через отверстие в крыше. Местные жители, даже перейдя на электрическое или водяное отопление, не заделывают наглухо эти отверстия, а врезают в них стекла и оставляют на память потомству.

Итак, в очаге пылал торф. Это и понятно: дерево, как мы знаем, здесь роскошь. Но не только горючими свойствами определяется ценность торфа на Фарерах. Кровля на многих зданиях — особенно старинного образца — торфяная, теплоизоляцией в деревянных и каменных стенах служит тоже торф. Кстати, старожилы и слышать не хотят о какой-либо замене: отрекутся и от черепицы, и от рифленого железа, и от стекловолокна. Это все для городов и крупных поселков, скажут они, там дома стоят скученно. Зато в маленьких деревушках, насквозь продуваемых ветром, ничего лучше торфа не сыщешь: температура в комнатах постоянная, тепло даже в лютую стужу не уйдет.

Что особенно удивительно на Фарерах, это цвета домов. Стены выкрашены ярко-красной, зеленой, небесно-голубой красками. Почему? Сказать, что жителям, выросшим в условиях суровой природы, просто по контрасту свойственна любовь к ярким, «южным» цветам — значит не сказать ничего. Существует легенда, связывающая этот обычай с птицами тупиками, каковые водятся на островах в несметном количестве и служат одним из главных объектов охоты. Убитый тупик в мгновение ока теряет яркую окраску своего клюва. Поэтому старая, Традиция требует, чтобы в благодарность птице, дающей островитянам пропитание, стены домов повторяли все цвета, которыми тупик славится при жизни.

Традиция есть традиция, доля правды в ней всегда обязательна, но все же главная причина раскраски домов не в этом. Фарерцы — более моряки, чем птицеловы, а что может быть приятнее сердцу главы семьи, когда, возвращаясь из плавания, он издалека замечает среди прочих домов на берегу свой, неповторимый: с оранжевыми стенами, сиреневой крышей и солнечно-желтым крыльцом?

Работа о внешнем декоруме жилища лежит на младшем поколении. Каждый год юные члены семьи обновляют краски, а то и перекрашивают какую-нибудь часть дома в новый цвет: ведь и отцу, уходящему за рыбой в море, и остающимся на берегу совершенно необходимо, чтобы жилье всегда имело свое лицо, отличное от любого другого.

СКЕРПИКЬЁТ

Есть, по крайней мере, две версии, объясняющие происхождение слова «Фареры». Часть ученых склоняется к тому, что образовалось оно из кельтского словосочетания «fear an», что означает «Далекие острова». Судя по местоположению архипелага, такая версия вполне приемлема. Но и вторая теория, производящая «Фёройяр» (так звучит название по-фарерски) от скандинавских слов «faar» и «оу» — «Овечьи острова», тоже имеет право на существование: овцы — основные домашние животные на архипелаге.

Правда... не совсем домашние. Дело в том, что овцы содержатся здесь в полудиком состоянии. Рыжей, черной, грязно-белой масти косматые существа, похожие на овец лишь отдаленно, резво бегают по холмистым пастбищам, и поймать их — когда настанет срок — не так-то просто. Хозяева отар вынуждены организовывать настоящие облавы, в которых участвует половина, если не более окрестных жителей.

Овцы — гордость Фарерских островов, но в то же время и беда. Помните, мы говорили об отсутствии на архипелаге деревьев? Так вот, причина — по уверению местных жителей — не только и не столько в климате и погодных условиях. Лесам и садам не дают подняться... те же дикие овцы. Они начисто объедают саженцы.

Шерсть — один из немногих продуктов, которые фарерцы не ввозят из-за границы. Того, что дают островные овцы, вполне хватает для нужд местных жителей. Любая хозяйка умеет вязать толстые теплые свитеры из начесанной поздним летом шерсти. На островах вовсю работают промышленные шерстобитни и сукновальни. Наконец, шерсть, вымоченная в льняном масле, служит прекрасным материалом для конопачения рыбацких лодок. Словом, если профессия рыбака — первая на острове, то стригали и сукноделы, вне всякого сомнения, занимают второе почетное место.

Национальный костюм фарерцев также в большой степени — если не целиком и полностью — обязан овцам. По воскресеньям и на праздники коренной островитянин одевается так: расшитый шерстяной жилет, суконные, домашней работы брюки, шерстяные чулки или гетры, кожаные башмаки с серебряными пряжками, особого цвета разумеется, суконный — картуз: красный с черной полосой у юношей, темно-синий у вдовцов и черный у пожилых людей, и, наконец, в довершение всего— плотная накидка с двумя рядами серебряных пуговиц. Та самая накидка, которая — вкупе со свитером — заменяет фарерцам и зонт и плащ и служит прекрасной защитой во время любой непогоды.

Теперь дернемся к названию этой главы. Что такое скерпикьёт и какое отношение он имеет к овцам? Отношение — самое прямое, потому что скерпикьёт — это баранина, только «баранина по-фарерски». Любой иностранец скорчит мину, узнав о способе ее приготовления, и тут же, попробовав кусочек, примется восхвалять национальное кушанье фарерцев как один из изысканнейших деликатесов. Дело в том, что скерпикьёт — это баранина сырая, высушенная в течение года и более (!) в прохладном, продуваемом свежим морским ветром помещении. В процессе «воздушной обработки» мясо теряет изрядную долю жесткости, обретает острый аромат и вкус, слегка напоминающий пикантный сыр. Возле многих деревенских домов стоят хьятлар — небольшие сараи, сколоченные из тонких деревянных планок, где на крюках развешаны освежеванные бараньи туши. Если неожиданно нагрянут гости, хозяин просто-напросто выйдет на несколько минут,

нарежет острым ножом тонкие ленты скерпикьёта, и стол готов. Фарерцы уверяют, что вяленая баранина обладает целым спектром живительных свойств: придает силу, вселяет бодрость и даже... излечивает от морской болезни.

Вообще фарерские национальные блюда, мягко говоря, удивительны для европейского вкуса. Например, излюбленный способ заготовки рыбы — тоже вяление. Под стрехами крыш можно часто видеть грозди трески или сайды, открытые солнцу (когда солнце есть), и свежему воздуху — подобно тому, как у нас в средней полосе вывешивают на просушку гирлянды грибов.

Только в начале XX века фарерцы научились солить треску, а освоив этот метод, принялись с успехом вывозить свою новую продукцию в дальние страны: Италию, Испанию, Бразилию. В наше время с появлением на островах холодильников и рефрижераторов соленую и вяленую рыбу вытесняет другой долгоживущий продукт — свежемороженое филе.

И наконец, еще один деликатес. Чужеземец уж наверняка не решится его отведать, хотя фарерцы утверждают, что вкусом он не отличается от анчоусов, и высоко ценят за солидное содержание витаминов, особенно витамина А. Серо-белое вещество, будучи нарезано ломтиками, напоминает внешним видом балык; отдает рыбным запахом. Догадаться, что это, довольно трудно. А островитяне охотно разъяснят: свежесоленая... ворвань.

Описание меню фарерцев будет неполным, если не упомянуть об овощах. В местных условиях произрастают только картофель и ревень, последний пользуется особой популярностью за противоцинготные свойства. Выращивают их островитяне тоже по-своему. Например, вокруг грядок ревеня всегда выстраивают высокие каменные стены — защита от ветра. Картофель же таких усилий не требует. В сущности; он не требует никаких усилий. Сажают его на торфяниках: достаточно вырыть несколько ямок, бросить семенные клубни, затем накрыть кусками торфа травой вниз и... на некоторое время забыть о делянке. Будучи предоставлен сам себе, картофель растет неплохо. Метод выращивания носит соответствующее название: «ленивый».

БВАЛЬВАКН

«Бвальвакн незаменим во время гриндадрапа». Для фарерца эта фраза звучит как нечто само собой разумеющееся. Нам же требуется в ней разобраться. Первое непонятное слово — «бвальвакн» — означает древнее рыбацкое орудие: увесистый шест, снабженный металлическим обоюдоострым лезвием длиной сантиметров в тридцать. Гриндадрап же — это не просто термин, а целое понятие. Определить его коротким словосочетанием — «охота на дельфинов» — вряд ли возможно. Что же еще? Празднество? Для многих фарерцев — особенно, стариков, помнящих голодные времена, — да. Традиция? Безусловно, причем одна из древнейших, унаследованная от викингов. Кровавое побоище? Увы, и это тоже...

Фото. Торфяные «газоны» на крышах — для фарерских селений явление нормальное...

Фото. Эта деревушка, по фарерским масштабам, — крупное поселение.

Фото. Фату и белое подвенечное платье невеста может не надевать. И черная пара для жениха тоже не обязательна. Но зато без традиционных национальных костюмов свадьба островитян просто немыслима.

Когда поблизости от островов кто-либо из рыбаков замечает стадо гринд — черных дельфинов, — над его судном тут же взвивается сигнальный флаг. Моментально десятки траулеров, баркасов, лодок устремляются на помощь. На суше пустеют дома, конторы, школы, а все население спешит собраться на берегах узкого мелкого фьорда. Приближается гриндадрап! Направить стадо в залив довольно просто: загонщиков много, шум они производят невероятный, да еще спускают под воду специальные лоты белого цвета — на дельфинов это действует примерно так же, как красные флажки на волков. И вот, когда гринды мечутся по мелководью среди суденышек, мужчины пускают в ход пики-бваль-вакны. Затем туши, а иные из них поистине гигантские — восьми-де-вятиметровые, — буксируют на берег, разделывают, мясо заготовляют впрок, и всю ночь до самого рассвета в домах рыбаков не стихают песни и пляски. Охота была удачной...

Давно уже спорят фарерцы: так ли уж необходимо придерживаться жестоких традиций гриндадрапа? В прошлом это бывало порой едва ли не единственной возможностью запастись на зиму провиантом. Но времена-то меняются, есть ли смысл в наши дни истреблять дельфинов целыми стадами? Не пора ли избавиться от наследия викингов? Защитники кровавой охоты уверяют, что гринд в Атлантике очень много, что до полного исчезновения их еще очень и очень далеко, ничего страшного в традиции нет. Однако оппоненты их — а этих голосов становится все больше — подходят к проблеме с другого конца. Не слишком ли часто в XX веке, спрашивают они, человек начинал со столь же успокоительных заявлений, а кончалось дело полным истреблением вида?!..

Было бы неверным предположить, будто морской промысел фарерцев ограничивается исключительно охотой на дельфинов, а единственное их орудие — острога типа бвальвакн. Воды Северной Атлантики всегда были богатейшим источником трески, пикши, сайды, сельди, поэтому рыболовство здесь преимущественно траулерное, а связано с ним — тем., или иным образом — около двенадцати тысяч островитян, треть населения. Часть выходит в море на лов. часть обслуживает перевозку, остальные работают на консервных фабриках. И наверное, мало таких семей на архипелаге, у которых океан не потребовал хотя бы одной жертвы. Мужчины не всегда возвращаются с промысла, поэтому невест на Фарерах, как правило, больше, чем женихов...

Фото. Скерпикьёт готовится очень просто и... очень долго: целый год вялятся бараньи туши, прежде чем мясо можно будет подавать на стол.

Фото. Как и множество других продуктов, соль на Фарерах привозная.

Рыба для фарерцев — единственный источник дохода, единственный продукт, вывозимый за границу. Все остальное, необходимое для жизни — исключая, как мы знаем, овечью шерсть, — приходится импортировать. Вот здесь-то и начинаются главные трудности для жителей островов: плечи весов торгового баланса явно несоразмерные. Механика жизни, если так можно выразиться, простая: чем меньше выловлено рыбы, тем скуднее доходная статья бюджета; упала цена на треску — значит, грядут тяжелые времена. А ведь улов зависит не только от обилия косяков, шестьдесят второй градус северной широты тоже диктует свои законы.

Например, есть на Фарерах такое выражение — «тяжелый лед», что оно означает, знает каждый мальчишка. Во время зимней непогоды на мачтах и такелаже судов оседает, превращаясь в ледяную коросту, мелкая водяная пыль. Если лед сразу же не скалывать или не оттаивать перегретым паром, остойчивость судна резко падает. Тут уж не до рыбы — только и гляди, чтобы не перевернуться!

И все-таки главная беда для фарерских моряков — не климат. Источник забот лежит совсем в иной сфере, а имя ему — инфляция. С 1948 года у Фарерских островов — датской территории — свой флаг и своя валюта, самоуправление лежит на лёгтинге — местном органе власти. В ригсдаге — датском парламенте — острова представлены двумя делегатами. И все-таки... финансовые проблемы целиком и полностью лежат на плечах самих фарерцев. Стоимость жизни растет, а цены на треску и сайду не очень-то за этим ростом поспевают. Выход только один: больше рыбы, как можно больше...

Неспроста почти все фарерские поговорки так или иначе связаны с морем. И одна из них такая: «Лишился лодки — оказался в колодках».

Фото. Так ловят птиц флейгом...

ФЛЕЙГУСТОНГ

Флейгустонг, или флейг, — это нечто напоминающее гигантскую теннисную ракетку. Или, попросту говоря, сачок на длинной рукоятке. Только ловят этим сачком не бабочек и не стрекоз, а... птиц. Именно птиц — тупиков, кайр, моевок, глупышей, — которые водятся на островах в изобилии.

Кто-то когда-то назвал Фареры «орнитологическим раем». Название прижилось и остается справедливым в наши дни, хотя на крупных островах — Стреймое, Эстурое, Сувурое — птиц сейчас намного меньше, чем прежде. А едва ли не основная причина тому — крысы, завезенные на торговых судах. «Сойдя на берег», они попадали здесь, что называется, на вольные хлеба: питались яйцами, отложенными в расщелинах, не брезговали и вылупившимися птенцами. Чтобы увидеть ныне птичий базар во всей красе, надо покинуть населенные острова и посетить более мелкие и малообжитые — например, Мичинес или Фуглой.

Мичинес считается одной из самых любопытных птичьих колоний в Атлантике. Представляет он собой скалистый островок около восьми километров в длину и больше всего напоминает базальтовый бастион: неприступным его делают высоченные утесы, обрывающиеся в море. Если смотреть со стороны, то Мичинес сразу же вызовет в воображении образ курящегося вулкана: над острыми зубцами скал постоянно висит изменчивое белое облачко — птицы...

Их здесь тысячи, десятки, сотни тысяч... В воздухе носятся кулики-сороки и олуши, переваливаются на карнизах неуклюжье кайры, сидят, словно погрузившись в раздумья, меланхоличные бакланы. «Морские попугаи» — тупики — миллионами (без особого преувеличения!) мелькают на чернильном фоне скал. Гам, крик, возня... Пусть это не извержение вулкана, но, по крайней мере, нескончаемое бормотание «грома» разносится на многие километры окрест.

Охота на птиц в таких условиях — дело рискованное. Поэтому занимаются ею лишь испытанные охотники да еще молодые фарерцы, надеясь проявить себя истинными мужчинами и поскорее показать, на что они способны, осмеливаются лазить по головокружительным уступам. А единственное оружие в руках и тех и других — флейг. Это нехитрое приспособление известно на архипелаге с таких давних времен, что по сей день неизвестно, кому приписать честь его изобретения: то ли викингам, то ли самым первым поселенцам на островах — ирландским монахам-отшельникам, которые появились здесь в начале восьмого века.

Чтобы охотиться с сачком на птиц, надо обладать незаурядной ловкостью. Птицелов обвязывается веревкой и спускается с вершины скалы на какой-нибудь из карнизов — поближе к гнездовьям. Здесь, утвердившись над многометровой пропастью на скользком выступе — зачастую в несколько ладоней шириной, — он застывает в неподвижности, высоко подняв над собою флейг. Лишь только тупик окажется в пределах досягаемости, тут же следует молниеносное движение, «подсечка» — и через секунду трепыхающаяся птица в руках охотника. Умелый птицелов, перебираясь, а точнее — «перепархивая» с карниза на карниз, добывает за час таким образом двадцать — двадцать пять пернатых.

Дичь составляет существенную часть рациона островитян. Разводят здесь и кур, но ни цыплята, ни куры не считаются полноценной пищей. Хохлаткам разрешается дожит до престарелого возраста, кончить дни на насесте и снести за свою жизнь столько яиц, сколько они пожелают. Да и какой истинный фаререц соблазнится пусть даже самым мясистым бройлером, если в его распоряжении и филе глупыша, и грудка кайры, и восхитительный тупик, фаршированный сладким тестом?! Тем более что добыты эти яства не с помощью дробовика или винтовки, а самым мужским способом — с флейгом в руках!..

Так живут на Фарерских островах фарерцы — люди, окруженные водой и северной природой. Люди как люди, островитяне как островитяне, только до материка почти восемьсот километров, до Исландии — больше полутысячи, и если зима выдается суровая — со снежными бурями, штормами, и если лето ненастное — с затяжными дождями, туманами, полагаться им особенно не на кого. Только на самих себя.

По материалам иностранной печати подготовил В. БАБЕНКО